— Ой, — сказала Ольга. — Ты откуда? — и поправила на груди ночную сорочку.
— Я оттуда, — сказал Серёга. — Откуда ж ещё.
— Ну да, — сказала Ольга. — Ну да.
Она засуетилась. Забегала. На кухню, с кухни. Туда, сюда.
— Стой, — сказал Серёга.
Ольга остановилась посреди комнаты. И посмотрела куда-то в угол.
— А где кот?
— Машиной сбило. Выскочил со двора, и всё.
Серёга снял с плеча рюкзак и опустил на пол.
— Я тебя что, разбудил? Вроде рано ещё.
— Завтра на работу с утра — я и легла. Я — это, поесть. Быстренько. С дороги.
— Да не хочу я есть.
Есть он действительно не хотел. Потому что комбат на своём джипе ехал в Днепр. По каким-то делам. И взял их. Его и одного дембеля-срочника. Комбат у них нормальный мужик. Была возможность взять, он и взял не раздумывая. Ещё и накормил по дороге. В кабаке. Деньги у комбата, конечно, есть. Он целую пачку пятисоток из кармана достал, расплачиваясь. А какой бы он был комбат, если б у него денег не было. Так что Серёга есть не хотел. Он хотел выпить. Последнее время он постоянно хотел выпить.
— Давай лучше выпьем.
— Мартини, — обрадовалась Ольга.
— Чего? — сказал Серёга. И сказал: — Ночной киоск работает?
— Работает, — сказала Ольга, взглянув на часы. — Только сейчас он уже палёнкой торгует. Ты ж знаешь.
— А палёнка вам тут уже не выпивка?
Серёга вышел на улицу. Свернул за угол, постоял у киоска и, ничего не купив, пошёл к проспекту.
«Надо было всё-таки ей позвонить», — подумал он. Тем более сначала он позвонить собирался. Но потом пришёл нежданно-негаданно. Чтоб если что-то не так, понять и не тянуть кота за хвост. Глаз у него теперь — алмаз. Если б что-нибудь постороннее, он бы сразу заметил. И не такое замечал. Может, потому и вернулся оттуда целым, что замечал.
— Кота жалко, — сказал Серёга. — Суки.
На проспекте жизнь кипела, бурлила и била ключом. Всё вместе. Всё одновременно. Молодёжь слонялась по бульвару. Девки хохотали и висли на кавалерах. Кавалеры на ходу целовали их в губы и шеи. Девки не возражали. Там же, на скамейках, сидело население постарше. Дышало воздухом перед сном. Из ресторанов вырывались обрывки музыки. Город усиленно отдыхал.
«Сегодня у нас что? — подумал Серёга. — Среда». И ещё подумал: «Жить стало лучше, жить стало веселее».
Он пешком поднялся до горного института и через сквер, мимо собора, пошёл к парку Шевченко. Но тут же передумал и двинулся в сторону больницы Мечникова и Нагорного рынка. Пропустил в ворота больницы три подряд «скорые». Ещё две встретились ему у памятника танку. Они шумнули на перекрёстке сиренами и въехали за первыми тремя. В те же ворота.
Над входом в общежитие химтеха, в котором Серёга когда-то жил, висел плакат: «Українське студентство — майбутнє країни». Под плакатом толпилось человек десять негров. Серёга пожалел, что теперь вечер. Днём можно было бы их щёлкнуть и выставить в Инстаграм. А сейчас вряд ли получится. У него в телефоне камера хреновая. Так что новый магазинчик «М'ясо Халяль» он тоже фотографировать не стал.
«Телефон надо менять, — решил Серёга и стал было звонить матери. Набрал номер, вспомнил, что поздновато и дал отбой. — Позвоню завтра, — подумал он. — Или послезавтра».
Он рад был отложить этот звонок. Под любым предлогом. Опять выслушивать, что человек с фамилией Иванов не имеет права быть бандеровцем. Он всё это уже слышал. Ещё до того, как контракт подписал. И после тоже. Мать звонила Серёге чуть ли не на передовую, спрашивала, сколько он убил своих братьев. Серёга сначала тихо матерился, потом сдал телефон каптёру и звонки таким образом прекратил.
С Ольгой тоже говорить оттуда не хотелось. Нет, сначала желание такое было. А потом исчезло. Ну о чём говорить? Что рассказывать? Что спрашивать? Были бы дети, можно было бы спросить о детях. Но детей у них за восемь лет так и не образовалось. Врачи то в Ольге причину обнаруживали, то в нём. А то утверждали, что всё у них со здоровьем в порядке.
Серёга остановился у очередной кафешки. Толкнул дверь и тут же попал на скандал. Если он правильно понял, официантка принесла вместо «Чиваса» какую-то гадость. Пацан лет семнадцати орал ей, что это она не способна своей башкой отличить двенадцатилетний скотч от дешёвого бурбона, а он их и под общим наркозом не спутает. Официантка вяло сопротивлялась. Мол, что мне на баре дали, то я и принесла. Обращайтесь к бармену. И что ж вы почти всё выпили, если так легко отличаете?
Сев за столик, Серёга полистал меню. Но без внимания, для проформы. Заказал официанту сто пятьдесят водки.
— А закусить?
— Неси, — сказал Серёга, — два хлеба. Горчицей я их сам намажу.
Вернулся официант быстро. Он принёс водку в стакане и тарелочку с двумя кусками чёрного хлеба. На одном из них лежали три жирных, лоснящихся кильки и кружок розоватого лука.
— Закуска за счёт заведения.
Серёга сказал спасибо, попросил счёт и расплатился.
— Ещё десять процентов.
— Что? Какие десять процентов?
— Ну, мы же в Европу идём, — объяснил официант. — А там положено десять процентов чаевых давать. Я был — знаю.
Серёга прикинул в уме и дал халдею ещё десятку.
— На, — сказал, — европеец.
Он сделал большой глоток. И тут позвонила мать. Наверно, увидела в телефоне неотвеченный звонок.
— Серёга? — сказала она в трубку. — Я уже думала, ты в плену. Или без вести пропал.
Серёга нажал отбой и откусил от бутерброда. Мать позвонила ещё раз.
— Да, — сказал Серёга.
— Не смей бросать трубку и слушай, когда мать с тобой говорит!
Серёга выключил телефон.
Скандал тем временем улёгся. То ли виски принесли правильный, то ли чем-то другим пацанов угомонили.
Он допил водку, доел бутерброд и таки намазал второй кусок хлеба горчицей. Съел, вытер слёзы — горчица оказалась злющей — и вышел на Гагарина. Тут же перед ним возник мужик в камуфляже. В таком же, как он сам.
— Слышь, брат, — сказал мужик, — будь другом. Помоги.
Серёга посмотрел мужику в лицо. И сразу понял, что там он не был. Серёга не знал чем, но лица тех, кто вернулся оттуда, отличались от остальных. И своих он видел невооружённым глазом.
— А пиздюлей? — сказал Серёга.
Мужик исчез.
Серёга включил телефон, насчитал ещё три пропущенных звонка от матери и позвонил Ольге.
— Я скоро приду, — сказал он. — Ложись спать.
Он и правда собрался идти домой. Хотел только заглянуть по пути к школьному другу и, можно сказать, компаньону. Почему-то он не отвечал на его звонки. Серёга и на мобилку звонил, и на домашний, и в офис. Всё как об стенку горохом.
Полицейский «Приус» бесшумно подкатил сзади и прижался к бордюру.
— Погоди, — сказал мент в окно. — Дело есть.
Серёга остановился. Менты вышли из машины.
— Документы, — сказал один и принюхался.
Серёга сообразил, что документы остались в рюкзаке.
— Дома, — сказал он, — в рюкзаке.
— Мы так и думали, — сказал мент. А второй сказал:
— Придётся проехать с нами. Для установления личности. Заодно расскажешь, откуда у тебя форма.
— Зачем? — сказал Серёга. — Давай домой ко мне заедем. Тут рядом.
— Нашёл такси, — сказал мент и заржал. — Пьяный, пьяный — а соображает.
— Я документы покажу.
— А ну давай в машину! Козёл.
Серёга стоял спиной к «Приусу». И менты почти прижали его к двери.
— Минуту, — сказал он и стал хлопать себя по карманам. — Вот.
Он вынул из штанов гранату и выдернул чеку.
Менты, как по команде, побледнели и замерли. У одного из-под фуражки потёк пот.
— Садитесь вперёд. Оба.
Менты подчинились. А Серёга сел сзади.
— Рации, телефоны, оружие. Всё сюда. Только всё! Берём двумя пальцами и опускаем за спинки сидений на пол. Мне под ноги.
Менты приказ выполнили.
— Машину вести можешь? — спросил Серёга у потного. — Или штаны уже полны и руки дрожат?
— Попробую, — ответил мент.
— Ну попробуй.
Сначала Серёга хотел доехать до дому и показать им документы. Но неожиданно даже для себя сказал:
— На мост.
— Мост перекрыт. Ремонт.
— Ничего, проедешь.
И действительно, мент помахал рукой постовому, и тот пропустил их, не останавливая.
На проспекте Правды, который назывался теперь как-то иначе, Серёга сказал:
— Притопи.
Мент выжал сотню.
— Хорошо.
Перед выездом из города они беспрепятственно проскочили блокпост и выехали на пустую дорогу. Проехали километров пять. Может, больше.
— Стоп, — сказал Серёга.
Машина остановилась.
— Выходите.
Менты вышли. Серёга пересел за руль и медленно тронулся. Опустил стекло и швырнул гранату. Менты упали в грязь.
— Не ссыте, — крикнул Серёга. — Это муляж. Игрушка.
Он нажал до упора на газ и двинул в сторону Павлограда, в донецком, другими словами, направлении.