Эту глянцевую рекламку муж вынул из почтового ящика в субботу. Вместе с ворохом других рекламных листков, газет и проспектов. И она выскользнула ему под ноги. Жена подняла бумажку и пробежала по ней глазами.
— Что пишут? — сказал муж.
— Суши-бар заманивает, — сказала жена. — Платишь десятку и ешь без ограничений. Правда, только с двух до шести в понедельник.
— Напитки входят?
— Размечтался.
— Может, пойдём, попробуем наконец суши? — сказал муж. — Всё равно делать нечего.
— А если это дрянь? Китайцы в кулинарии способны на любую гадость.
— Суши — это не китайская еда.
— А какая?
Муж взял рекламку, изучил. Для верности.
— Написано же — японская.
— Да какая разница. Всё одно экзотика.
И всё-таки они решили сходить. Несмотря на то, что любили простую, понятную пищу, а экзотику терпеть не могли.
Пошли пешком. Чтобы прогуляться и чтобы выпить. Ну, и чтобы бензин без особой нужды не жечь.
Ближе к центру обнаружилась куча полицейских машин. Одни перекрывали собой перекрёстки, другие не торопясь курсировали по улицам. Пешие полицейские патрули тоже встречались. А в небе над городом тарахтел вертолёт.
— Что это тут сегодня? — сказал муж.
— Может, футбол? — сказала жена.
К бару они пришли без десяти два. Несколько человек уже сидели за столиками. На которых не было даже тарелок. На стойке бара тоже ничего не было. Хотя тарелки как раз были. Две высоченные стопки чистых белых тарелок. Метрдотель стоял неподвижно у стены. Над ним висел меч. Видимо, самурайский.
— И это, по-твоему, японец? — сказала жена.
— Японец.
Они сели за свободный столик в углу.
— Что я, японцев не видела? Китаец это.
Муж поднялся, подошёл к метрдотелю и заговорил с ним. Прижимая руки к груди. Метрдотель слушал и смотрел свысока. Вернее, снисходительно. Потом что-то коротко ответил.
— Он вьетнамец, — сказал муж, вернувшись.
— Я ж говорила, — сказала жена.
— Ты говорила — китаец.
— Что ты придираешься к мелочам?
Наконец, из-за кулис, весь в белом, появился ещё один вьетнамец. Хотя этот вполне мог оказаться и японцем. Он стал выносить подносы. Один за другим. Один за другим. Когда подносов на стойке скопилось штук десять, вьетнамец-метрдотель пригласил посетителей угощаться.
У стойки быстро выстроилась небольшая очередь. Как в столовой самообслуживания.
Они заплатили двадцатку и с каждого подноса взяли по суши. Добавили каких-то загадочных соусов и приправ.
— Так они из риса, — возмутилась жена.
— Ну да.
— У меня ж и так запоры. Мне только риса не хватает.
— Чего ты орёшь? Со своим дурацким акцентом. И что, трудно сказать не запоры, а проблемы с желудком?
— У меня нет проблем с желудком. У меня запоры.
Жена надулась и замолчала. Потом сказала:
— Вилки принеси.
Муж встал, взял из вазона на стойке две вилки. И два ножа тоже взял.
— А ножи зачем? — сказала жена.
— Смотри, тут красная рыба, — сказал муж. — А тут креветки, и вроде даже икра. И ещё какие-то дары моря.
— А завёрнуто всё в рыбью шкуру.
— Не думаю.
Они начали есть.
— По-моему, нормально, — сказал муж.
— А по-моему, дерьмо, — сказала жена.
— Скажи ещё «выброшенные деньги», — сказал муж.
— Выброшенные деньги, — сказала жена.
Ругаться сегодня не хотелось. Не было настроения. Поэтому муж промолчал.
— Ты выпивку не забыл? — сказала жена.
— Нет, — сказал муж. — В сумке.
— Давай, — сказала жена.
— Во что? — сказал муж.
Жена не ответила. Муж видел, что она не только не отвечает, но и злится.
— Сейчас, — сказал муж и вышел из-за стола. Купил у стойки маленькую бутылочку пива и получил к ней высокий стакан.
— Ещё один, — сказал он. — Если можно.
Бармен удивился, но стакан дал.
— Вот, — сказал муж, — смекалка. От тебя заразился.
— Radeberger, — прочла жена золотую надпись на стакане, — Rade-berger.
Пиво пить не стали. Спрятали в сумку. А в стаканы муж налил дешёвого вискаря.
— Даже по цвету подходит, — сказала жена.
— Только пены нет, — сказал муж. А жена сказала:
— Хорошо, что у тебя за спиной колонна. Можно наливать незаметно.
Время медленно шло. Они ели и пили. И опять ели. Суши жене не нравились. Но надо же было что-то есть. Дверной колокольчик звякал всё чаще. Посетителей всё прибавлялось. Многие имели на груди наклейки с надписью «Gegen Gewalt"*. Суши выносили, и выносили. Наверно, на кухне их готовила в бешеном темпе целая рота вьетнамцев. Или японцев.
Уже не осталось свободных столиков. Уже одна парочка примостилась у стойки, с краю, рядом с подносами.
— Неужели всем этим людям в понедельник нечего делать? — сказала жена. — Только жрать.
— Не злобствуй, — сказал муж. — Лучше выпей.
— Но должны же быть у них какие-нибудь дела, работа…
— Пятый час. Я заканчивал работу в три.
— Ну, я не знаю, тогда дети, домашние заботы. Родители, в конце концов, телевизор. Не все ведь живут, как мы.
— Не все, — сказал муж и поднял свой стакан, чтобы чокнуться.
— Только не нужно меня спаивать, — сказала жена.
— Это ты говоришь мне? — сказал муж. — Ты? Мне?
Жена не ответила.
Часов около пяти в бар вошли два фашиста. И внесли с собой запах гари.
— Я вспомнил, — сказал муж. — Теперь ясно, почему столько полиции.
— И?
— Сегодня же пятое. Наци маршируют по городу. С факелами.
— А наци тоже едят суши? — сказала жена.
— Наци всё едят, — сказал муж. — На то они и наци.
Люди в баре поглядывали на вошедших. Как бы вскользь. Как бы исподтишка. Первый, крупный, фашист держал в руках какие-то деньги, второй, помельче, рылся в своём бумажнике. Наконец, они положили перед барменом купюры и несколько монет. Бармен тщательно пересчитал деньги — и улыбнулся фашистам.
— Поулыбайся мне, — громко сказал крупный фашист. — Поулыбайся.
Они навалили в тарелки суши. С горой. И понесли к удачно освободившемуся столику. И молча стали есть из тарелок. Сходили ещё раз к стойке и ещё раз вернулись с полными тарелками.
— Куда в них столько влезает? — сказала жена.
— На шару же, — сказал муж.
Очистив тарелки, фашисты достали бутылку шнапса. Мелкий демонстративно глотнул из горлышка. И передал бутылку крупному.
— У нас не курят, — вежливо сказал им метрдотель. Намекая на что-то ещё.
— А мы не курим, — сказали фашисты. — Мы пьём.
Мужу тоже захотелось выпить в открытую. Заказать, например, двойной «Мартель» и выпить. Но было жалко денег.
— Жалко, что я не вьетнамец, — сказал он. — Пошёл бы работать в суши-бар.
— Кем?
— Да тем же метрдотелем.
— Ты бы хоть куда-нибудь пошёл работать. А то диван уже до пружин пролежал.
— Я не виноват, что меня сократили.
— А кто виноват?
— Достала, — сказал муж. — Давай хоть сегодня посидим мирно, поедим этих чёртовых сушей, выпьем, переспим как люди. Ну пусть нам будет сегодня хорошо.
Они выпили и съели по рулетику. Вообще-то, поначалу муж никак не мог привыкнуть, что выпивку закусывают едой. Но за год совместной жизни жена его приучила. И ему это даже понравилось.
— А чего это фашисты сегодня выползли? — сказала жена.
— Пятое марта.
— Пятого марта Сталин помер. Если я, конечно, правильно помню.
— Пятого марта, в конце войны, разбомбили наш город.
— Кто?
— Кажется, американцы. Или англичане.
— Вот суки. А при чём тут фашисты?
— Они протестуют.
— Против англичан?
— Вообще протестуют. В основном, против иностранцев.
— Значит, и против меня?
Муж пожал плечами.
— Они на меня смотрят.
— Ты красивая девка, вот и смотрят.
— Они плохо смотрят. По-скотски.
Муж вывернул шею, чтобы выглянуть из-за колонны. Фашисты пялились на его жену и ухмылялись.
— Скажи им. Ты мужчина или кто?
Муж пригнулся, налил себе немного, опрокинул внутрь. И пошёл к фашистам.
— Ребята, — сказал он. — Пожалуйста. Оставьте мою жену в покое.
— Ты уверен, что она тебе жена? — заржал тот, что помельче. — Её случайно не Наташей зовут?
— Я сказал, оставьте!
Мелкий фашист вскочил, но ткнулся носом в нависший подбородок мужа. Из левой ноздри у него закапало. Фашист поймал красную каплю ладонью, сказал «кровь» и тихо опустился на стул. Похоже, он не переносил вида человеческой крови и намеревался упасть в обморок.
Вместо того чтоб вступиться за друга и соратника, его товарищ глотнул шнапса.
Метрдотель сказал что-то в телефон. И через минуту в баре появилась полиция.
— Наци не виноваты, — сказал метрдотель, — драку затеял молодой человек.
— Они приставали к моей жене, — сказал молодой человек.
— Это неправда, — сказал метрдотель.
— Вы просто не видели, — сказал молодой человек.
— Я всё видел, — сказал метрдотель. — Всё без исключения.
Полицейский взял нарушителя под руку.
— Пройдёмте, — сказал он, — пожалуйста. И вы тоже.
Фашисты встали и пошли к выходу.
Полицейский склонился к жене задержанного.
— А вы с нами пойти не хотите? — сказал полицейский.
— Нет, — сказала она. — С вами — не хочу, — потом вгляделась в этого красавца попристальнее и сказала:
— А впрочем…
_______________
* Против насилия