Пришёл Петров с митинга, где за лучшую жизнь родной страны ногами голосовал и боролся, а будто и не ходил никуда. Никаких внутри Петрова не произошло тектонических сдвигов. И вне Петрова, в стране то есть, не произошло. Потому что в его, Петрова, стране что бы ни происходило — всё равно ничего не происходит и не меняется никогда. А должно же. Меняться. Петров это хорошо понимает. Правда, что именно нужно менять в стране, он не знает. Но что нужно — уверен. Сколько же можно не менять? Вот он и ходил. К сожалению, без толку. Потому что не только в стране, но даже и в квартире Петрова ничего от этого не изменилось. Те же стол и кровать, та же кухня Игренской мебельной фабрики грёз, тот же холодильник. Петров, между прочим, и на митинге нёс лозунг насчёт естественной ротации холодильников в быту. Звучал этот, несомый им лозунг, приблизительно так: «Долой старый холодильник! Мы выбираем новый». Что-то вроде этого, в общем. Точнее смысла своего лозунга Петров не помнил. Он же его на память не учил. А какой попался, такой в массы и понёс восторженно.
И взяла Петрова тоска. Ну прямо за живое взяла и за жабры. Хоть снова на митинг иди. Благо их на каждом шагу пока до хрена и больше. И на любой вкус. Хотя со временем, конечно, число митингов на душу населения решительно поубавится. Это все прогнозируют. Потому что это не глядя видно.
А тут вдруг друг Петрову звонит юных лет. Из глубины сибирских руд, в смысле, из Новокузнецка.
— Холодильник, — говорит, — хочешь?
— Какой холодильник? — Петров не понимает и спрашивает.
— Белый, — говорит друг, — ненадёванный. Я, — говорит, — сыну его купил и невесте его долбанной для украшения дома и семейного очага. А они расходятся на все четыре стороны. Не дожив до торжественного бракосочетания три дня. Хотел вернуть его обратно продавцам — чуть не убили. А мне он без надобности, у меня их три. Вот я о тебе и вспомнил. И о юности нашей минувшей, как лето, тоже вспомнил.
«Холодильник, конечно, жалко. В Новокузнецке оставлять. Кому он там, в Новокузнецке, нужен? А нам бы, в южных широтах, зачем-нибудь пригодился, — Петров думает. — Но как же он ко мне попадёт? Авиапочтой? Или в багажном вагоне возможно скорого поезда? И во что это обойдётся моему одинокому семейному бюджету?»
— Я даже не знаю, — говорит Петров, — за морем, как говорится, телушка полушка, да рупь перевоз.
Друг говорит:
— Какой перевоз?
— Ну, холодильника.
Друг задумался и говорит:
— Да это вот, — согласился, значит.
Вообще-то, честно говоря, холодильник был Петрову не то чтобы позарез. Он и на митинг ходил не холодильника ради, а за идею демократического централизма и счастье в личной жизни всего человечества России. Из принципа, то есть и идейных побуждений. Холодильник у Петрова имелся в рабочем порядке и состоянии. Хороший холодильник, антикварный, можно сказать, «Зил». В смысле, «Днепр». Ну, или, может быть, «Минск» — у него название отвалилось ещё при Андропове. А дочке, конечно, да, дочке как женщине без холодильника противоестественно жить на свете. Петров это осознаёт. И дочкой своей заслуженно дорожит. А также гордится. Дочка Петрова при всём своём уме, красоте и трезвой памяти — человек лёгкий и весёлый. И зовут её Елена Викторовна. Образование — высшее. Это притом, что и сам Петров отнюдь не лишён интеллигентности, а также и некоторых энциклопедических знаний. Но больше всего на свете он любит высокохудожественную литературу. Так что холодильник его вышеупомянутой дочке никак не повредил бы для полного в жизни счастья и домашнего тепла. Да и подарка ей Петров на этот Новый год никакого не дарил. И на прошлый тоже не дарил. И на позапрошлый. А холодильник, он бы к Восьмому марта всё мог собой заслонить и с лихвой компенсировать. При удачном стечении обстоятельств.
— А сколько твоей дочке лет? — друг из Новокузнецка неожиданно спрашивает.
Петров ответ нашёл не сразу. Поскольку был поставлен другом временно в тупик.
— Я так полагаю, двадцать три года ей. Если без подробностей приблизительно. Никак не больше. А точно один бог знает и мать её непутёвая, с которой я лет двадцать живу в разных городах и весях. И отношений никаких не поддерживаю. Я с ней даже не ВКонтакте. У дочки тоже, конечно, можно уточнить, но её что-то давно не видать. На горизонте.
— А сыну моему двадцать пять лет, — друг говорит. И продолжает свою речь долгим, продолжительным молчанием.
— Ты ещё тут? — Петров у него после молчания спрашивает.
— Тут, — говорит друг и говорит: — Ну?
— Что ну? — говорит Петров.
— Ничего, — говорит друг. И: — Можем, — говорит, — если их состыковать, породниться.
— А как же с холодильником?
— Так с холодильником. Я ж про это и говорю. Пускай сын мой берёт холодильник подмышку и — к вам, с дочкой твоей серьёзно знакомиться и в лучшем случае жениться. Вдруг на них любовь нечаянно нагрянет. А холодильник пускай будет свадебным подарком со стороны жениха невесте. От моего имени.
Перспектива стать не только другом, но и родственником своему новокузнецкому другу, Петрова, можно сказать, порадовала и взбодрила. Холодильник опять же для дочки нежданный-негаданный. Раз уж самому ему холодильник ни к чему. Подошёл бы только ей сын новокузнецкого друга. И он, пытаясь выяснить хотя бы приблизительную степень духовности гипотетического родственника, спрашивает:
— А Доширака твой сын любит?
— Он всех любит, — говорит друг, — без разбору. Пол-Новокузнецка уже перелюбил, боюсь, как бы не прибили за грехи. А Доширак — это кто?
— Ты меня расстраиваешь, — говорит Петров. — Классику надо читать иногда.
— Ты же знаешь, — друг говорит, — я с молодых ногтей не по этому делу. Я музыку люблю, а не читать. Волшебную, например, флейту и Аллу, например, Пугачёву. Вот где классика так классика. Душа по швам трещит.
В общем, спорить Петров с другом и друг с Петровым про классику не стали. И вообще не стали. А договорились, что друг своего сына Петрову в самое ближайшее время как-либо вышлет. Само собой разумеется, вместе с холодильником. И он таки их выслал. Потому что новокузнецкий друг Петрова — человек слова. Как, впрочем, и дела.
А кончилось всё это мероприятие немного печально. На минорной, можно сказать, ноте. Что и неудивительно. Потому что у нас всё кончается печально и неудивительно. Особенно мероприятия.
Короче, как говорят в России, баб любят — щепки летят. Сын друга с холодильником приехал, дочку и пятерых её знакомых подруг собой обаял, очаровал и в порядке живой очереди, уже очарованных — всех перетрахал. Но жениться на них на всех под благовидным предлогом отказался. Заявив тоном, не терпящим отлагательств, что вынужден их оставить и немедленно отбыть в неизвестном направлении, чтобы полюбить другую женщину. И отбыл. Возможно, что и в Новокузнецк. И холодильник увёз туда же. После чего прекрасно до сих пор работавший антикварный «Минск» Петрова сразу и навсегда вышел из строя — сгорел. А дочка его, к счастью, так замуж никогда и не вышла. До конца своих дней.