Что касается самой идеи оформления брака Лёши и Люши, то проистекла она, как жизнь на планете Земля, — из воды. Поскольку на ней, на воде, их друзья гуляли свадьбу. Правда, гуляли как-то не по-настоящему — без салата «Оливье». Зато на катере. Родители жениха наняли катер с палубой, и на нём гуляли свою первую в жизни свадьбу двое молодожёнов и компания. Плавая по Днепру. Вверх и вниз. Туда и обратно. И поперёк Днепра тоже плавая. И тоже туда и обратно, чему Лёша и Люша были свидетелями, зная жениха и невесту с детства. Отец жениха сказал: «Чтоб запомнилось это мероприятие молодым навсегда! До самого развода!»
И оно запомнилось. Только не до развода, а до смерти. Во-первых, тем запомнилось, что «Оливье» не было. Как это ни печально. А во-вторых, тем, что тонули все. Вместе с катером и праздничным столом. Хотя в конечном счёте утонули не все. Далеко не все утонули. Очень многие спаслись, выйдя живыми из воды. В том числе и отец жениха. А сам жених чудом не спасся. И отец его сказал бывшей красавице-невесте, ныне вдове: «Теперь, — сказал, — я как честный человек обязан на вас жениться. Тем более что моя жена, несмотря на то, что спаслась раньше всех, надоела мне хуже горькой редьки. За двадцать-то пять лет совместной с нею жизни».
Конечно, истинную причину аварийного затопления катера установит следствие. Но она и так лежит на поверхности и видна любым невооружённым глазом. Капитан, он же тоже свадебного пира не избег. Ну и не вписался, в отличие от воздушного аса Валерия Чкалова, в пролёт моста. Хорошо ещё, что мост выдержал и на катер сверху не обрушился. А то убытков городу и стране было бы нанесено на гораздо большую сумму.
Если бы салат «Оливье» в меню не пожадничали предусмотреть, может, и не было бы столкновения с затоплением. Поскольку салат «Оливье» — очень хорошая, знатная, можно сказать, еда и закуска. А без «Оливье», конечно, капитан напился, как ревматрос, и опьянел до высшей степени опьянения, до такой высшей степени, что крыса на него посмотрела, отвернулась и пошла вон из рубки. Он говорит ей: «Ты куда?» А она: «Бегу, — говорит. — С корабля на бля». Именно в этот момент, момент разговора с крысой, он и не вписался. Потому что не должен капитан на полном вперёд ходу отвлекаться и с разными сухопутными крысами разговаривать. По правилам судовождения в нетрезвом виде.
А Лёша и Люша — свидетели со стороны жениха и невесты — посмотрели на весь этот эксклюзив, из воды вылезши и восстав, как говорится, из пепла, посмотрели и сказали себе и друг другу: «Чтобы возможность утонуть, — сказали, — исключить и одновременно из серой массы женихов и невест выделиться — свою свадьбу постановляем отыграть в воздухе». Почему они так сказали? А потому, что были по сути своей парашютистами. И их менталитету было не чуждо, прыгая с парашютом затяжным, отметить вступление в собственный законный брак и в новую семейную жизнь. Иными словами можно сказать — в свободном полёте пожениться они постановили. И свидетели их — тоже парашютисты — тоже чтобы с ними прыгали, в церемонии активно участвуя. И работница загса, ответственная за бракосочетания и регистрирующая их.
Хотели они ещё и родителей, включая гостей, с парашютом спустить на грешную землю, но гости единогласно возразили, что лучше будут их на земле этой самой встречать с хлебом-солью, с распростёртыми объятиями и с салатом «Оливье», как положено и как исстари ведётся в средней полосе России — зоне рискованного земледелия, — откуда все они родом и племенем.
И шампанского в полёте выпить полусладкого хотели Лёша с Люшей непременно.
Конечно, такой подход к празднованию торжественного выхода замуж и женитьбы вызывает некоторые вопросы. Если так прямо в лоб подходить, то пожарные должны жениться на пожаре, шахтёры в шахте, хирурги в операционной, а милиционеры в тюрьме. Но Лёша (невзирая на утонувший катер) страстно хотел чего-то необыкновенного, и Люша хотела примерно того же. А конкретно чего хотят, им было по молодости лет неясно, вот они и придумали себе такое брачно-феерическое шоу. И осуществили его со свойственной им целеустремлённостью вниз.
Сшили свадебные наряды в ателье мод механического завода, с самолётом договорились. Без всяких трудностей, кстати. Оплатили ему керосин, и всё. А прыжки по ведомости провели как квалификационные. На первенство области.
Конечно, пилот, гад, не лучше капитана на поверку оказался, в смысле профессиональной чести и достоинства — умудрился до взлёта хлебнуть полной грудью. Где, как и чего — секрет полирояля. Но умудрился. Так что взлетели практически без его непосредственного содействия, практически на автопилоте. О мягкой посадке после такого взлёта даже думать не хотелось. Да пилот и не думал, не мог он думать, поскольку ни черта не соображал. А свадебный, так сказать, кортеж тем более не думал, ему посадка была без надобности и протоколом торжества не предусмотрена. То есть она была предусмотрена, но без помощи самолёта. У кортежа для посадки парашюты имелись. И он ими мастерски воспользовался по назначению.
Внутри салона построились в затылок. Тётку, специалистку по актам гражданского благосостояния, в средину поставили, брачующихся — в голове процессии, свидетелей — замыкающими в арьергарде. Дверь открыли и, дружно взявшись за руки, как горох, — с головокружительной высоты, с неба, как говорится, на землю.
Ну, сначала манёвр положенный выполнили, кольцо из своих тел пятиугольное образовали — головами внутрь — и с наслаждением полетели.
Жених тётке из загса говорит, летя:
— Давай письменные принадлежности и свидетельство о браке, пожалуйста — скорость не ждёт.
А тётка в обморочном состоянии полёта говорит:
— Я боюсь, чтоб вы были счастливы.
И её духи начинают издавать странный нервно-паралитический аромат, и ногтями так она в соседей вцепляется, что у них конечности млеют, и им в воздухе неловко делается. И неспокойно.
Жених видит — положение критическое, разорвал волевым усилием пятый угол, тётку освободившейся рукой обшарил, нашёл на ней авторучку «Союз» с золотым пером, бумагу нужную на груди обнаружил, достал всё это, подпись свою поставил и по кругу бумагу с ручкой пустил, как всё равно трубку мира. И на бумаге все по очереди аккуратно расписались — и свидетели, и невеста. Расписались и говорят тётке:
— Объявляй, — говорят, — нас мужем и женой. Торжественно.
А тётка говорит:
— Я боюсь… прожить не поле перейти.
И аромат её духов усиливается, и к нему прибавляется барабанная дрожь.
— Надо было священника в воздух брать, — говорит жених, — а не эту госслужащую тётку. Пусть бы он нас лучше обвенчал в небе. На глазах у Господа Бога.
Да. И тут попытались они выпить шампанского полусладкого. Но только облились с ног до головы. Из-за встречного ветра снизу. А там уж и земля приблизилась достаточно. И дёрнули, значит, все за кольца — жених сначала тётку за кольцо дёрнул, оказав ей техпомощь, а потом уж и свой парашют задействовал. И взвились на фоне неба купола. Разного цвета. И продолжили свой полёт новобрачные и сопровождающие их лица в подвешенном состоянии.
Парашюты раскрылись все как один — надо отдать им за это должное. С земли послышались бурные аплодисменты встречающих, крики ура и другие крики. Взлетели в небо чепчики, шапки-ушанки, маленькие дети и бутылки с прохладительными напитками. А парашюты всё спускались и спускались, раздуваясь и увеличиваясь в размерах, и закрывая собою даже солнце.
Приземлились парашютисты мягко. Особенно тётка из загса. Её на роскошную крону дерева отнесло, хвойного. На ель. И ель гостеприимной кроной приняла тётку в свои объятия. Сломав ей всего одно незначительное ребро. Гости быстренько её с ели сняли, из парашюта вытряхнули на волю и поставили на ноги — почти вертикально. Жених тоже из-под купола выполз, поцеловал в обветренные губы невесту и недвусмысленно произнёс:
— Всем спасибо.
И тут тётка из загса как заорёт на гостей:
— И объявляю вас мужем и женой!..
Гости от неё прямо отшатнулись.
А самолёт, нарушив границу Днепропетровской области, ушёл в сторону Японского моря.